О своем новом фильме "Грех", агрессии американской киноиндустрии и задаче компьютерной графики в кинофильмах поделился мнением в своем интервью во время пребывания в столице Эстонии известный кинодеятель из России Андрей Кончаловский.

ТАЛЛИНН, 25 ноя — Sputnik, Денис Пастухов. Известный советский и российский кинорежиссёр, сценарист, продюсер, общественный деятель Андрей Кончаловский, много своих кинокартин снявший за границей (в том числе в США) прибыл в столицу Эстонии на кинофестиваль "Тёмные ночи" (PÖFF).

На PÖFF во вторник, 26 ноября, Кончаловский получит престижную премию за выдающийся вклад в кинематограф, а также представит свой новый кинофильм "Грех". Этот российско-итальянский фильм рассказывает об испытаниях на творческом пути художника и скульптора эпохи Возрождения Микеланджело Буонарроти.
Андрей Кончаловский за день до вручения ему премии встретился в ресторане одного из таллиннских отелей с представителями эстонских СМИ. Пообщался с корифеем мирового кино и корреспондент Sputnik Эстония. Кончаловский, которому в этом году исполнилось 82 года, выглядит бодро, а в Эстонию приехал не впервые.
"В Эстонии я никогда не жил, но всегда люблю сюда приезжать. Кстати, даже в советское время мы приезжали сюда как за границу. Сейчас Эстония, разумеется, тоже заграница. Эстония и раньше была страной западной, хотя находится в паре тысяч километров к востоку от Албании. Албания же — страна далеко не западная, хотя находится в центре Европы", — сказал режиссёр о своеобразных географических парадоксах.

Затем беседа пошла о новом фильме "Грех". Кончаловский рассказал, что пытался воссоздать на экране реалистичность эпохи Возрождения. Так, ему очень дорого мнение искусствоведа Форчеллино, специалиста по Микеланджело, который в восторге от картины и везде ее популяризирует.

По мнению Форчеллино, "Грех" первой из кинокартин разрушил миф костюмированного бала, который был создан телесериалами "Борджиа" и тому подобными.
Тогда была нормальная жизнь, но она была другая, потому что гигиена была другая, не было канализации, много чего не было. Зато был чистый воздух и не было генетически модифицированных продуктов. Транспорт был — ослы да лошади.
"Каждая эпоха имеет свой запах. Я ясно представляю себе эпоху Возрождения, хотя знаю реальность процентов на 10. Но в отличие от многих других режиссеров понимаю, что жизнь в те времена была далека от костюмированного бала. Закончилась вместе с фильмом "Грех" и идеализация гениев. Ощущение правды, конечно, важно, но недостаточно. Можно иметь правдивую фактуру, но фальшивые характеры. Есть много критериев, оценивающих картину", — объяснил Андрей Кончаловский.

- Значит, главный герой (Микеланджело сыграл итальянец Альберто Тестоне — Ред.) тоже максимально приближен к реальности?

— Прежде всего, героя надо полюбить, а не рассказывать о том, какой он великий или какие муки и страдания испытывает. Моего героя зовут Микеланджело.

Надеюсь, теперь люди, которые думали, что Микеланджело — это духи (как конфеты "Моцарт") или черепашка из мультфильма, посмотрят на скульптуру, узнают, что она авторства Микеланджело, и скажут: "Я его знаю, хороший мужик!" Герой вырастает сам.

- Не было ли у вас желания перенести действие фильма "Грех" в современные реалии?

— Можно сделать фильм "Аленушка и братец Иванушка" или "Волк и семеро козлят", и это может быть очень современно. А можно снять, как, например, недавнего "Бориса Годунова", я этот фильм видел — Кремль, какие-то люди в костюмах ходят, но смотреть на это невозможно. Современность — это не прямые аллюзии, а современность в том, что нас волнует.

- В фильме "Грех" поражают воображение огромные куски мрамора, которые добывают для работ Микеланджело. Мрамор добывали по-настоящему ради съёмок фильма или же это компьютерная графика?

— Я бы не стал раскрывать точные подробности, так как задача компьютерной графики — сделать ее незаметной. К сожалению, сейчас много иных фильмов. Например, мой сын лет 10 назад, еще в совсем юном возрасте, скучал, будучи в Лондоне, и мы смотрели кинокартину — динозавры, монстры, всё летит в разные стороны. Я спросил — тебе понравилось? Он говорит: "Классная компьютерная графика".

Да, она становится всё более реалистичной, но мы в нее не всегда верим, так как это не жизнь, а некая иллюзия. Волнует же, как правило, жизнь. Я не думаю о компьютерной графике как о чем-то, что может усилить эффект. Моя задача при ее использовании — чтобы не было видно примет современности, если я делаю картину о другой эпохе. Это очень сложно.

- А какие еще сложности были при создании кинокартины "Грех"?

— Любую картину делать в принципе трудно — и плохую, и хорошую. Те же усилия, те же деньги, те же всё, а получается или хорошо, или плохо. При этом никто не знает вначале, как именно будет.

- А как оценили вашу картину на родине Микеланджело?

— Итальянцы, которые смотрели фильм и которых я видел, были взволнованы, даже плакали. Но отмечу, что это всё-таки картина для людей, которые читают.

Для современной молодежи, которая мало читает и воспитана кинокомиксами Marvel, всеми этими Batman, Superman, X-man, Ironman, им, думаю, будет скучновато, так как ничего не взрывается, ничего не летает. Однако картину я делаю не для того, чтобы их развлекать. Мне очень хочется посмотреть на тот мир изнутри самому, я первый зритель. И только затем я думаю, что как хорошо, чтобы фильм кому-нибудь еще понравился. И смотрю с волнением на тех людей, которым нравится. Пусть их будет мало, но они мои люди. А те, кому скучно, к ним я, честно говоря, испытываю чувство сострадания.

- Но, возможно, посмотрев ваш фильм, кто-то начнёт по-настоящему интересоваться творчеством эпохи Возрождения, а не просто узнает, кем был Микеланджело?

— Я не испытываю большого оптимизма на этот счет. Когда мы говорим о понятиях "массовое" и "элитарное", то я вспоминаю афоризм: узка дорога, ведущая наверх, и широка дорога, ведущая вниз. Всё, что требует движения и роста, требует усилия, всё, что не требует усилий, ведет вниз.

Сейчас рынок абсолютно превалирует над искусством. Зритель должен иметь свободу информации, но мощь американской киноиндустрии приводит к тому, что, к примеру, в итальянском городе два кинотеатра, и в обоих идут две главные американские картины, и только часов в 11 вечера — одна итальянская. Это агрессия, которая сделана под формулой свободы информации. Победу рынка над искусством заметил еще Солженицын во время своего визита в Америку. Классик американского кино Мартин Скорсезе, который говорил о Marvel как просто о развлечении и который начинал с шедевров свободного кино, снимал в последние годы сугубо коммерческие картины, перестал развивать свой язык. Тот же "Авиатор" — хороший фильм, но стопроцентно голливудский. Но понятно, художнику кушать надо.

- "Грех" — не коммерческая картина?

— Если вы хотите снимать дорогую картину в мире капитала, то вы должны вернуть деньги. Я снимал картину, финансируемую Алишером Усмановым, который заранее знал, что денег назад не получит. Если вы хотите снимать картину за свои деньги, то возьмите смартфон и снимите. Я, к примеру, могу снять картину таким способом и думаю, что она вполне может получиться хорошей.

- К слову, о гаджетах. Не чувствуете ли вы, что кино уходит в интернет?

— Поживём — увидим. Но интернет и телевидение — разные вещи. И эпоха интернета опасна. Чтобы человек был счастлив, он должен иметь желания, которые нужно удовлетворять. Чтобы иметь желания — нужно иметь дефицит. Полное изобилие, мгновенное удовлетворение любой потребности, включая информационную, ведет к деградации человечества.
Это самая главная опасность, о которой говорил Олдос Хаксли ("Человечество погибнет от удовольствий") или Умберто Эко ("Человечество погибнет, когда утеряет память").

Я, например, не помню номеров телефонов своих жены или друзей, но вспомню номер телефона своих родителей.
Или известная история про американскую домохозяйку, у которой сломался GPS и которая не нашла дорогу домой от супермаркета, хотя до дома было менее двух километров.
Меня немного пугают восторги многих людей, которые говорят о том, что симбиоз человека и искусственного интеллекта расширит возможности человека. Расширение возможностей позволяет использовать любое достижение как во имя добра, так и во имя зла. Второе получается успешнее.