Андрей Сергеевич, расскажите, пожалуйста, почему вы решили создать такую интернет-платформу? Правильно я понимаю, что она — логическое продолжение всей вашей деятельности, потому что история страны зафиксирована во всех ваших фильмах, будь то "Иваново детство" и "Андрей Рублев" или "Рай", "Дорогие товарищи!", "Человек неунывающий" и другие?

Андрей Кончаловский: Дело в том, что огромное количество — миллионы — людей уходят как свидетели исторических событий. И никогда мы больше не восполним их опыт и знания. Любой личный опыт —уникален. Другой вопрос, что люди не могут часто сформулировать, что именно хотят рассказать, и не могут найти кого-нибудь, кто бы их выслушал. А их воспоминания могут быть бесценными.

В наше время есть еще такие последние оставшиеся свидетели. Неважно чего - войны, послевоенных лет, хрущевской оттепели, перестройки.... Нужно пытаться их найти и выудить из их памяти все, что имеет какую-то ценность. Причем, я бы сказал, что эта ценность — неявная. Имею в виду, что, конечно, хорошо зафиксировать воспоминания оставшихся членов Политбюро, но не меньший интерес может представить человек, который был комбайнером или просто помнит Горбачева или кого-то другого. При этом — одно дело — записать, а другое — отобрать из записанного то, что имеет смысл.

Отбор, собственно, и есть суть творческой деятельности. Поэтому, когда спрашивают: "А для кого эта энциклопедия?", отвечаю: "Для всех!". Потому что, чем дальше развивается цивилизация, тем короче становится человеческая память. А молодежь вообще ничего не хочет запоминать, у нее всё — в интернете. Можно сказать, что укорачивание человеческой памяти — это процесс трагический для всего человечества. Но я буду надеяться, что не все цивилизации так быстро теряют память, как европейская. Может быть китайская и индийская — более консервативны, хотя я не могу с точностью судить. Поэтому, если есть возможность, которая появилась, благодаря Президентскому гранту, создать банк воспоминаний — это большая роскошь. А если коротко выразить суть создания такого портала, то, как говорит индийская мудрость, относись к первому встречному, как к своему учителю. Учиться можно у кого угодно. Важно, чтобы ученик был талантливый.

А кто делает отбор? И что, если человек говорит неправду? Он как бы свидетель, но уже плохо помнит, приукрашивает. Вот что в таком случае делать?

Андрей Кончаловский: Ничего. Пускай будет как есть. Мы в данном случае никакой сегрегации не делаем. Потом, когда все собирается, понимаем, что имеет смысл оставить на портале, а что — нет.

Отбор делает команда, редактора. Но я ко всему имею самое прямое отношение. Началось всё с того, что около десяти лет назад я снял несколько документальных фильмов про политических лидеров. Это такие люди, как, например, Гейдар Алиев, Леонид Кучма, Войцех Ярузельский и другие. С Ярузельским у меня сохранилось четырехчасовое интервью, во время записи которого он как раз находился под судом. Его судили, вновь пришедшие евролибералы за преступления против Отечества. Пока я еще не сделал фильм, но эта беседа показывает, насколько ошибочным может быть общественное мнение в оценке того или другого деятеля. Вот жалко, что уже не найти свидетелей, как "прогрессивная либеральная" общественность гробила в позапрошлом веке великого русского писателя Лескова. Я иногда думаю о том, как тяжело было ему жить. А ведь это был гений! Для отечественной интеллектуальной элиты всегда характерной чертой была "партийность".("Против кого дружим?") Недаром Лесков писал, что лозунг русских либералов "Если ты не с нами, так ты подлец!" И это очень типично для русской ментальности, такое манихейство. Черное и белое, и всё! Именно поэтому я скептически отношусь к надежде на демократическое государство в России. Демократия — это компромисс. А русский герой всегда бескомпромиссный человек!

Андрей Сергеевич, может быть такое, что эта энциклопедия будет использоваться в кино — вами или другими кинематографистами?

Андрей Кончаловский: Надеюсь! Она будет открыта для всех. Ради этого и собирается, чтобы этот интерактивный документ потом в той или иной форме стал достоянием более широкой аудитории. Хотя стоит отдавать себе отчет, что интересы становятся всё более и более поверхностными — ничего не поделаешь. Но все равно, важно качество пришедших, а не количество.

Я себе представила, как молодой режиссер или сценарист, слушает эти видеосвидетельства и находит какую-нибудь историю, как, например, история Аси Клячиной или почтальона Тряпицына, и снимает про это фильм.

Андрей Кончаловский: разумеется, такое может быть, но не нужно забывать что сегодня и в кинематографе укоренились по-американски утилитарные методы творчества — если коротко, — как сделать фильм чтобы он имел успех у широкого зрителя... Вот есть система навигации GPS — Знаете, что это такое?

Да, я вожу машину.

Андрей Кончаловский: так вот. Была такая история — домохозяйка в Америке, всегда ездила с GPS в ближайший супермаркет — за полтора километра. Когда GPS сломался, она заблудилась и не смогла найти дорогу домой. Говорю это к тому, что кратчайший путь к успеху, который указывает GPS, сегодня является принципом современного кинематографа. Американские рецепты дают человеку, грубо говоря, инструкцию, как сделать успешный фильм для людей, которых ничего не интересует. И мы попали в такой цикл. А для того, чтобы создавать произведение искусства, нужно по-иному думать, нужно выбросить GPS и брести ощупью в темноте. Конечно, отважные люди всегда найдутся. Понимаете, когда я работал над фильмами "Белые ночи почтальона Тряпицина" или "История Аси Клячи ной", то ощущал восторг от того, что снимаю кусок реальной жизни, и не знаю, что произойдет в следующую секунду. Конечно, в случае с "Асей Клячиной" я это делал под влиянием неореализма и великих итальянских фильмов, где снимались не актеры. Но для того, чтобы снять свое кино, основанное на реальной человеческой истории, нужно иметь другие устремления. Нужно выбросить рецепты, рекомендации инструкции, нужно выбросить GPS и блуждать в поисках ответов.

А чтобы блуждать, нужна способности жертвовать своим временем и еще много чего другого. И важен не успех, тем более, немедленный, а желание что-то понять. Не хочу звучать, как шаман, но то, о чем вы спрашиваете, в принципе, это поиск простоты в очень сложном и путанном хаосе жизненных фактов.

Андрей Сергеевич, вот, допустим, вся наша семья жалеет, что не было ранее такой техники, и мы не записали рассказы нашей бабушки. А сейчас люди могут обратиться к вашей команде и пригласить: приезжайте, у меня такой-то уникальный человек, запишите его. Это так?

Андрей Кончаловский: Не могу сказать, что возможности моей команды безграничны, но в целом — да. И тут тот случай, что любое лыко будет в строку. И это процесс бесконечный. Нет пределов. И я надеюсь, что пока у нас есть возможности, мы заложим основу того, можно назвать сегодняшним понятием — Big Data или база данных.

Смысл в том, что мы никогда не знаем, где именно спрятана драгоценность в записанных воспоминаниях. Надо прослушать, подумать и выбрать. Запись таких интервью-свидетельств — этот процесс, напоминающий поиск жемчуга или золота. Нужно просеять много породы, чтобы найти сокровище.

«Относись к первому встречному как к своему учителю.»

Что вы будете делать для того, чтобы записанное на портале смотрели и слушали? Ведь вы сами говорите про молодое поколение, что у него укорачивается память - вряд ли большинство из них сядет и будет слушать ветеранов. Может быть, вы планируете делать какие-то "вирусные" ролики, распространять цитаты, которые привлекут внимание к рассказанному?

Андрей Кончаловский: Это — следующий этап. Конечно, будем думать, как сделать так, чтобы было возможно любому желающему всегда использовать этот материал. Как, скажем, отдельно, подать воспоминания о Курской дуге или письма немецких солдат из Сталинграда. Но сейчас первостепенная задача в том, чтобы получить воспоминания, выкристаллизовать самое главное, как горную породу. Это — не только кинематографический, но и исторический, исследовательский проект. Пока мы собираем уникальный материал, и никто не знает, какая ценность у всего этого будет даже через двадцать лет. Потому что сегодня для некоторых молодых людей, причем даже читающих, Цезарь и Сталин — это люди из какой-то одной очень далекой эпохи. Или некоторые думают, что это Ленин победил Наполеона. С этим ничего нельзя поделать, это огромный страшный мировой процесс уничтожения памяти, идет атомизация и не только знания, но всего общества. К том же она усилилась во время пандемии. И стала на руку власть имущим. Потому что, как говорил Карл Маркс, если идея овладевает массами, она становится непреодолимой силой. Поэтому для тех, кто управляет, важно, чтобы не было общих идей, чтобы не было массы, а были отдельные люди, которые сидят дома и смотрят "дополненную" реальность.

Над какими еще проектами вы сейчас работаете?

Андрей Кончаловский: Пандемия мне дала возможность сделать несколько проектов. Во-первых, я закончил труд, который начинал еще с Юрием Нагибиным. За сорок лет я написал несколько вариантов сценария "Рахманинова", два из них — с Нагибиным. Потом, 30 лет назад, я все переписал, и вот только сейчас мне кажется, что я до конца осознал, как можно рассказать о России повествуя о жизни Рахманинова.

Это громкое заявление.

Андрей Кончаловский: Да. Мне кажется, что теперь я представляю, как можно рассказать о России через историю помещика, который случайно был еще и гениальным композитором. И еще один десятилетний проект, который я недавно закончил, посвящен истории русской революции.

Вы говорили, что было бы неплохо снять документальный проект об Андрее Тарковском к его юбилею, который отмечается в этом году.

Андрей Кончаловский: Меня включили в комиссию при Министерстве культуры по подготовке празднования дня рождения Тарковского. На самом деле я считаю, что работы Андрея требуют отдельного, энциклопедического словаря. Хорошо бы, чтобы рядовой зритель понял, что именно Тарковского волновало, что он пытался зафиксировать? Думаю, что я понимаю его поиски и метания. Он был косноязычен, понимаете?

В каком смысле? Он же выражал себя визуально.

Андрей Кончаловский: Косноязычен в смысле своего киноязыка. Я думаю, что он до конца не знал, как выразить то, что хочет. Его самая главная ценность — это искренность. А я ему говорил, мол, корова мычит искренне, но кто понимает, что она мычит? Думаю, что было бы интересно объяснить его отчаянные поиски тех смыслов, которые ему виделись. Потом6 позже, когда он уже достиг успеха, его последние работы грешили неким нарциссизмом. Но, тем не менее, его интенция, его намерение — это самое интересное. Потому что это намерение художника. Он не хотел быть понятным, он хотел понять! Это — разные вещи. Лично для меня идеал художника — то, что Борис Пастернак: гениально выразил в строках: "нельзя к концу не впасть, как в ересь, в неслыханную простоту". До простоты Тарковский не дошел, он умер рано. А фильм о нем нужно делать очень бережными, любящими руками.