Три сестры на сцене очень разные, но все одинаково великолепны. Ольга Ларисы Кузнецовой — нервозная и бойкая, Маша Юлии Высоцкой — соблазнительная и томная, а сыгранная Галиной Боб Ирина — очаровательная. Кончаловский заставляет нас полюбить всех троих как маленький островок ностальгии в стремительно меняющейся России. В конце спектакля кажется, что почти ничего не изменилось, но на самом деле изменения очень существенны.
<...>
Иногда субтитры не успевают за действием на сцене, но ценителю это дает возможность насладиться музыкой языка оригинала.
Выдающейся следует признать игру Наталии Вдовиной, исполняющей алчную неверную невестку Прозоровых. Она может дать фору в вульгарности любой жене олигарха, с каждой сценой она обретает все большую власть и контроль над имением, держа мужа в узде, в то время как несчастья постепенно губят благородных сестер.
Также нельзя не отметить Александра Домогарова в роли Вершинина, объекта Машиной страсти. Аристократический тон и изнеженные манеры — философствующий дурак воплощен им безупречно.
.....В обеих постановках Юлия Высоцкая тихо потрясает зрителя, как по-девичьи влюбленная, но в конце концов измученная Соня, и как Маша с ее заметно неустойчивым темпераментом.
.эпилог. Он потрясает до шокового состояния. Удар наотмашь, под дых, как некогда выразился сам Кончаловский по поводу своих впечатлений от фильмов «Летят журавли» и «Пепел и алмаз».
Эпилог – это убийственно беспощадный ответ на робкую надежду и желание Ольги: «Если бы знать...» Вот и знай! И ужаснись!
Но это и ответ зрителю! Мы получаем в ответ на наши слепые исторические «эксперименты» или адское пламя в финале «Сибирады», или крысиную агрессию в «Щелкунчике», или склеп для «белой» России в «Сестрах». Режиссер настойчиво, еще и еще раз возвращает нас к тому зерну, из которого проросла историко-культурная катастрофа нации: «Знайте! Ужаснитесь сами себе!»
...Кончаловский не только легендарный кинорежиссер, но, судя по его постановкам, сейчас идущим в Лондоне, еще и прекрасный театральный постановщик. Постановки «Дяди Вани» и «Трех сестер» Чехова – мастерские и глубокие прочтения шедевров...
...Три сестры – это Ольга, которая в исполнении Ларисы Кузнецовой выглядит почти как Джульетта Мазина в «Дороге» Феллини; блестящая и прекрасная Юлия Высоцкая в роли полной эротического напряжения Маши; и эмоциональная Галина Боб в роли молодой Ирины, проделывающей убедительный путь от идеалистического романтизма до почти джейн-остиновского принятия необходимости выйти замуж.
Этой постановке удается быть одновременно простой и глубокой; каждый член труппы пропитан почти осязаемым ощущением собственного персонажа.
...И в своей обыкновенности к концу пьесы персонажи возвышаются до уровня трагедии, трагического осознания и уровня квази-мистического понимания человеческого удела.
Если это хороший пример того, насколько эта труппа предана тексту, который берется играть, и насколько детально она его интерпретирует, то этого достаточно, чтобы я, как три сестры, пылко захотел в Москву – хотя бы затем, чтобы увидеть больше постановок московского Академического государственного театра Моссовета.
«Смешная старая дева Ольга смешно несет свой крест за всю семью. И именно она в финале, расталкивая съезжающиеся двери, крикнет в обрушающуюся темноту: «Если бы знать!» Так кричат перед ямой, перед самой бедой...
Вот любящая женщина — Маша, артистка Юлия Высоцкая. Интересна, но без вычурностей, говорит просто и даже в простоватой манере. За сдержанной простотой игры — большое чувство, которое так и не найдет выхода. Может быть, поэтому она кашляет? Впрочем, вот этот намек на чеховский диагноз показался некоторой натяжкой...
Хотел того или нет Андрон Кончаловский, но спектакль у него получился, как кино. Жизнь, лишенная сценических котурнов, жизнь, какая она есть. А когда она была или не была — какая разница...»
«..смотрится она исключительно потому, что все артисты играют на разрыв аорты. Так, будто это их последняя роль. Роль, от которой зависит жизнь в профессии.»
«И «по Кончаловскому» все в этом спектакле, как в жизни — вечные несовпадения, нелюбовь, несудьба...»
«Спектакль нескучный (для меня это главное!). Андрей Сергеевич много чего придумал, включая манерно грассирующего Вершинина-Домогарова. Таких Вершининых я еще никогда и нигде не видел. А еще постановщик придумал между переменами декораций показывать видеозапись интервью с актерами: Кончаловский спрашивает, что для них Чехов и какие недостатки есть у их персонажей. Актеры отвечают - кто-то серьезно, а кто-то откровенно стебется. Публике весело... Костюмы нарисовал Рустам Хамдамов, сценографию режиссер сделал сам».
«В день своего рождения Андрон Кончаловский сделал себе подарок: в этот вечер отправился не в ресторан, а в театр, на собственную премьеру — «Три сестры». Вышел на сцену и залу объявил: «Вы — мой подарок»...»
«..Как поклонник классики и знаменитый деятель искусств он тянется к абстрактно-традиционному Чехову, но как язвительный и недобрый прагматик ищет, где бы вставить классику шпильку...»
«Что происходит в доме? Происходит жизнь: именины справляют, объясняются в любви, мужчины руки распускают или без объяснений страдают.
У Кончаловского, самого выросшего в Доме с большой буквы (дед — художник Кончаловский, мать — удивительная писательница, отец — сами знаете кто), в Доме с традициями. И поэтому понятие «Дом» для него очень важно: как основа, как своя земля. Но он не строит ему памятник, как построил Лев Додин в своих «Трех сестрах», а оставил его живым. Отсюда некая неприбранность, некая суета и неразбериха. Одновременно говорят, спорят, хохочут или поют за кадром, то есть за кулисами.»
"Театральному зрителю, видевшему всевозможных "сестер", подарена
история, персонажи которой, словно пазлы, сложились в единое целое. Большая редкость, кстати: обычно постановщики раскручивают ту или иную линию, подчеркивают тот или иной характер, расставляют собственные (не всегда оправданные) акценты".
"Кончаловский, впадая в "ересь" сиюминутности, умудряется следовать интонации Антона Павловича. Чехов продолжает жить и звучать в спектакле даже в паузах. Работая над сценографией перехода от одной сцены к другой, режиссер изящно синтезировал возможности современного театра и кино.
Он переносит зрительское внимание со сцены на громадный экран, на котором артисты, уже без костюмов и грима, отвечают на закадровый вопрос, что для каждого из них значит Чехов.
«Спектакли Кончаловского ироничны и нежны одновременно, и лишены пафоса».
«Как и в «Дяде Ване», Кончаловский в новом спектакле сознательно разбивает каждую картину возвращением зрителя к современной вне театральной «реальности», что, по его замыслу, должно давать зрителю возможность снова окунаться в чеховский мир по возобновлении действия.
Пьесу «Три сестры» Андрей Кончаловский воспринимает как многоголосую симфонию с несколькими основными темами, а также с лейтмотивами и отводит себе место дирижера, интерпретатора великого произведения. В спектакле задействован блестящий «оркестр» актеров-исполнителей: Александр Домогаров, Юлия Высоцкая, Павел Деревянко, Наталия Вдовина, Ирина Карташева, Александр Бобровский, Лариса Кузнецова, Галина Боб, Виталий Кищенко, Анатолий Гришин, Владас Багдонас. Создавая сложное сценическое многоголосье, они заставляют зрителей по-новому взглянуть на давно знакомых персонажей и по-новому пережить вместе с ними их трагедии».
Андрей Сергеевич Кончаловский — это чудесно! Без лишнего пафоса замечу, что, кажется, он в жизнь претворил цитату своего любимого Чехова: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».
Эротизм спектакля Кончаловского, на самом деле, антиэротизм. Поскольку в тех условиях, в которых разворачивается действие пьесы (год написания – 1900-й) и которые в прологе и в эпилоге вещи акцентирует режиссер, невозможно никакое оплодотворение этими мужчинами этих женщин. Как я уже говорил, их жизненный цикл исчерпан. Не зря же удивленному предложенным толкованием его роли (Вершинин) Домогарову режиссер напомнил, что недалек тот час, когда всех их (офицеров будущей белой армии) расстреляют. У них нет семейного, домашнего будущего. Они не могут стать отцами. Они и женщины, по-детски суетящиеся рядом с ними, обречены на бесплодие...
"...я взглянул на чеховскую троицу, в трактовке Кончаловского, как на некое единое в своем бытии существо.
Это существо - Женщина в трех возрастных ипостасях. В таком толковании образа много, я думаю, от замысла самого Чехова. В спектакле три возрастных ипостаси даны не в абстракции символа, а как три вполне конкретные, объемные фигуры в конкретных же социально-исторических, культурных и психологических условиях, пережитых и драматургом – с особой силой концентрации чувства к финалу собственной жизни..."
«Легкое недоумение публики, ожидавшей увидеть нечто привычное и "классическое", превращается в явное непонимание, когда на сцене появляется Вершинин (Александр Домогаров). Да, привычка – вторая натура, поэтому даже я ожидала увидеть выход Героя и Настоящего Мужчины, а что уж говорить о многочисленных поклонницах Домогарова! Но... На сцену вышел человек в военной форме, смешными, почти карикатурными усами кавалериста, зализанными волосами и моноклем. Герой, ничего не скажешь!..»
«Я не знала, что Вершинин может быть комическим персонажем, как не знала, что Александр Домогаров талантлив еще и как комический актер. За эти открытия мое личное спасибо режиссеру.»
