Понятно, что в театре есть как минимум одна превосходная Дездемона в лице Хиблы Герзмавы, которая и спела премьеру — красиво, но осторожно. Тяжелоатлетическая вокальная оснастка, нужная для заглавной партии,— товар редкий, и тем не менее в театре теперь есть целых два Отелло. Во втором составе выступает Николай Ерохин, а в первом — Арсен Согомонян, который до позапрошлого года служил в Музтеатре в рядах баритонов, а теперь поет тенором.
Первый акт демонстративно традиционен, если не архаичен: идет игра в пышную гранд-оперу с грохотом бури, с танцами киприотов у костра, с шикарным выездом примадонны на парадной лестнице, как в звездном шоу. Но зрителям все время подбрасывают какую-нибудь нежданную ассоциацию типа Яго, застывшего в позе врубелевского Демона. Ты еще не уверен, что это тебе не померещилось, но зарубка остается: весь спектакль существует в широком культурологическом контексте, он такими призраками плотно упакован. Жесткая рука режиссера ведет по действу целеустремленно, не позволяя никакой случайности утянуть крепнущую мысль в сторону. Кончаловский оперирует здесь категориями максимальной крупности, подавая безмятежное счастье любящей Дездемоны едва ли не в красках босховского Рая, который в "садах земных наслаждений", как известно, тесно соседствует с Адом.
Казалось, творческая команда во главе с Андреем Кончаловским (сценограф — Мэтт Дили, художник — Дмитрий Андреев), не отступая от времени и места действия, ставит честную костюмную оперу, что по нынешним постановочным меркам крутизна невероятная. На сцене бурлила пестрая толпа, вино черпали из бочки, антагонисты дрались на шпагах, примадонна появлялась в мерцании звездной ночи, герой с достоинством носил золоченую парчу. Всё шло как по писаному, пока задумавшие страшную месть Отелло и Яго не скинули свои ренессансные одеяния.
