Первый учитель / The First Teacher

«Крестьянин из Сенегала сказал однажды этнографу Женевьеву Калам-Гриолю: «Сказания - это вечное движение, они никогда не кончатся. Когда кто-нибудь не знает, как продолжить рассказ, его продолжает другой. И это - движение мира, у которого точно также нет границ»».

«Кончаловский пришел в большое кино не как робкий дебютант и не как вчерашний студент - он пришел как мастер».

«Эту картину временами больно смотреть, больно физически, но эта боль всегда оправдана. Режиссер без вежливых умолчаний сдирает с истории все покровы внешней благопристойности. Эта картина не для людей, пришедших в кино отдохнуть, развлечься».

«Картина «Первый учитель», в которой дебютировала восемнадцатилетняя Наталья Аринбасарова, обошла экраны многих стран мира, а в 1966 году жюри Международного фестиваля в Венеции вручило ей кубок Вольпи – премию за лучшую женскую роль. Награда была тем дороже, что претендовали на неё в тот год такие звезды, как Джейн Фонда, Ингрид Тулин, Джули Кристи. Так родилась актриса кино. И не состоялась биография балерины, хотя хореографическое училище при Большом театре было к тому времени уже закончено. Как и сама актриса, героини Аринбасаровой умеют делать выбор, Хрупкость и стойкость, незащищенность и мужество уживаются в характерах её героинь, сплавляясь в живые и яркие образы, освещенные незаурядной личностью самой актрисы. Что-то крайне важное принесла она в кино из той своей доэкранной жизни. И не напрасно прошли для неё годы постижения хореографии. Не оттого ли так зрима у неё пауза, не оттого ли, словно боясь упустить даже мгновения, тревожно-внимательно следим мы за её пластикой, выражением глаз. – Когда работаю над ролью, - рассказывает актриса, - невольно что-то меняется во мне, и я становлюсь на позиции своих героинь. Думаю, терзаюсь их проблемами. Не жалею для них ничего, отдаю все, что есть во мне. Но ведь и они щедро делятся со мной своими духовными сокровищами…» (Фрагмент статьи «Отвественность выбора».

«Дебют режиссера - фильм «Первый учитель». В нем Кончаловский отразил конфликт новых веяний и патриархальных традиций в киргизской деревне. В картине - первая эротическая сцена отечественного кинематографа».

«Первый свой фильм режиссер снимал, вдохновленный творчеством Акиры Куросавы, поэтому «Первый учитель" (1965) - символическое название - получился жестким, аскетичным и в то же время очень эмоциональным».

«Я сел в самолет, летящий в Киргизию. Салон был забит людьми, говорившими на незнакомом гортанном языке, от них почти пахло баранами. «Господи, куда я еду?» Меня пронзил тихий ужас. Я боялся снять пальто. Да стоило ли и раздеваться? Сейчас немного посижу, а потом сойду. Но с самолета не сходят. Думалось: «Неужели же настанет день, когда я повезу в Москву 25 километров снятой пленки?» «Первый учитель» был моим первым полнометражным фильмом. Я уезжал за границу, но тогда никто не спрашивал меня: «Ты вернешься?»» *** «Первой моей большой работой должно было стать «Счастье». Этот сценарий я писал с Геной Шпаликовым. Музыка всегда вызывала у меня активное желание делать кино. Мне хотелось приложить к ней зримые образы, найти в кадрах адекватность звуковому ряду. «Счастье» хотелось начать сразу с эмоциональной кульминации, как в Первом концерте Чайковского. И весь сценарий должен был состоять из моментов счастливого, эмоционального, экзальтированного состояния. Получился он достаточно интересным, хотя прочной драматургической связи не имел, распадался на отдельные эпизоды, отдельные новеллы. Сквозной в сценарии была только его чувственная линия. На заседании худсовета все говорили: «Интересный сценарий, но где драматургическая пружина?» И я сам чувствовал, что чего-то не достает. Фильм в итоге не состоялся. Как раз в это время Борис Добродеев принес сценарий по «Первому учителю» Чингиза Айтматова. Драматургия была не лучшего качества, но я взял повесть, прочитал её. И тут уже мне что-то начало мститься. В то время я очень увлекался Куросавой, мне замерещилась самурайская драма, азиатские лица, снежные горы, страсть, ненависть, борьба. Сценарий я переписал сам, потом позвал Фридриха Горенштейна, заплатил ему, и он привнес в будущий фильм раскаленный воздух ярости. После чего уже стало ясно, что браться за картину стоит…»