«Щелкунчик» Андрея Кончаловского, фильм, который по вложенным в него усилиям и деньгам, определенно, должен был стать opus magnum большого режиссера, получил неблагоприятную критику в США. У отечественных критиков он вызывает, по меньшей мере, смешанную реакцию. Между тем, «Щелкунчик» - один из немногих на сегодняшний день оригинальных детских фильмов, если говорить об оригинальности в плане идей, а не только технологии.

Бэкграунд у картины очень богатый. В основе лежит повесть Э. Т. А. Гофмана, немецкого сказочника, которого нелегко назвать детским, даже это конкретное произведение. Нам оно больше известно по либретто Петипа к балету Чайковского – его музыка, собственно, и звучит в фильме. Кончаловский не только указывает место и время действия – Вена, XX век – но и щедро добавляет к фону реальных исторических персонажей или, по крайней мере, людей, на них очень похожих. Пару раз упоминается – или даже мелькает на заднем плане – Зигмунд Фрейд; а Альберт Эйнштейн и вовсе оказывается одним из главных действующих лиц, вместо классического крестного Дроссельмейера. Только ленивый не указал на то, что главный антагонист – Крысиный король – это вылитый Дэмиен Херст, а его армия одета в униформу, явно позаимствованную у Вермахта. И, главное, есть что добавить – вот, хотя бы, персонаж по имени Гилгуд явно отсылает зрителя к Герберту Уэллсу.
Важно не только это. Несмотря на добавление модных стереоэффектов и подчеркнуто современную речь персонажей, фильм Кончаловского выполнен отнюдь не в голливудской – что сегодня значит «мировой» – традиции детского кинематографа. С одной стороны, это авторское кино, где в роли автора – режиссер-универсал, друживший с Тарковским, но снимавший Сильвестра Сталлоне. С другой стороны, иные моменты «Щелкунчика» являются вольной, но уважительной вариацией на темы советского кино. И если посмотреть на фильм именно с этой точки зрения, в связи с картинами, снятыми очень давно, но любимыми до сих пор, то многое станет ясным.

Кончаловский – человек старой закалки, и снимать компьютерные спецэффекты он не привык. Зато костюмы и декорации у него получаются отлично, и всякий, кто приглядится внимательно во все детали интерьера, одежду героев или пейзажи довольно условной Вены (снимавшейся в Будапеште), вынужден будет признать это. Кончаловский, в отличие от голливудских режиссеров, не считает, что показывать детям фашистов – страшно, но еще в большей степени, чем они, уверен: кино должно учить. Там, где западный режиссер ограничился бы карамельной постановкой по Петипа, Кончаловский идет до конца и снимает настоящего Гофмана.

Сделав старомодный, красочный и звучный фильм, где тексты Райса/Кортнева сумели не испортить музыку Чайковского, а голоса Киркорова и Пугачевой (сомнительное кадровое решение, конечно) – игру Джона Туртурро и Фрэнсис де ла Тур соответственно, Кончаловский обнаружил, что такие фильмы давно не снимают. Что детское кино не должно быть сколько-нибудь серьезным, что люди привыкли смотреть на спецэффекты и совершенно не обращают внимания на антураж, и что даже самые впечатляющие фантасмагорические видения должны соответствовать строгому канону. Хорошо или плохо то, что в детском кино сложилась такая ситуация, непонятно, ясно только, что это явно не вина Кончаловского и его «Щелкунчика». Которые пали, по большому счету, жертвами относительности.