Удивительное событие – внезапное появление Андрея Кончаловского в Московской театральной жизни.
Конечно, Кончаловский – известный кинорежиссер, чья карьера в кинематографе началась более 40 лет назад с работы над «Ивановым детством» и «Андреем Рублевым» с легендарным Андреем Тарковским. Собственные фильмы Кончаловского, такие как «Романс о влюбленных» (1974) и "История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж" (1967) уже стали классикой. Значительный успех имели его голливудские фильмы, в особенности «Поезд – беглец» (1985). «Одиссей», его телесериал, предназначенный для американского проката, часто повторяется на кабельном телевидении.

И вот теперь, в 67 лет, он занялся театральными постановками. Его московским дебютом в прошлом году стала «Чайка» Чехова, полная энергии и прекрасных деталей. В этом сезоне продюсерский центр Андрея Кончаловского совместно с Театром на Малой Бронной создал изящную, неотразимую интерпретацию «Фрекен Жюли», психологической драмы Августа Стриндберга о столкновении полов и социальных классов.

Появление этих постановок не сопровождалось шумом и приветствиями. Но в данном случае интересны не фанфары, не шумиха и даже не их отсутствие. Интерес вызывает глубина, качество, и, я бы сказал, совершенство работы, представленной на сцене. Кончаловский будто бы не возникал в Московском театральном мире, а существовал здесь всегда. Это невероятно, что в городе так богатом талантливыми режиссерами самых различных стилей, Кончаловский предлагает то, что никто кроме него не делает – тонко настроенный мир с великим множеством оттенков, прочно стоящий на традициях психологического, реалистического театра.

Популярно мнение, что традиционный театр устарел. Я сам не раз говорил нечто подобное. И вот появляется Кончаловский, чтобы доказать нам, что проблема не в устаревшем стиле. Проблема, скорее, в том, что почти никто из режиссеров не способен использовать все богатство традиций. Реалистический и психологический театр настолько подавлен бессмысленными комедиями положений и так называемыми "реалити-шоу", что находится на грани исчезновения. Двумя своими свежими постановками Кончаловский возродил этот вид во всем его великолепии. Я не рискну быть оптимистом относительно будущего театра. Возможно, эти спектакли – как яркая вспышка перед окончательным обрушением театральных устоев. Если так, это делает эти постановки еще более ценными.

Кончаловский умеет задать тон еще до начала действия. В «Мисс Жюли» этому способствуют массивные, реалистичные декорации Любови Скориной, которые еще пустые уже много обещают. Мрачные и запущенные с ощутимо обжитой атмосферой, они представляют кухню, где в течение одной ночи перевернутся три жизни. Однообразие цвета в сочетании со множеством мелких деталей создает впечатление целого мира, существующего далеко за пределами видимости. По ходу спектакля впечатление усиливается, благодаря освещению, разработанному Андреем Изотовым. Оно помогает в ключевые моменты вывести на первый план важные детали – огонь печи, зловеще отражающийся от стен; поношенные сапоги для верховой езды отсутствующего хозяина, одиноко стоящие на столе в центре сцены; рассвет в пышном саду за окнами кухни.
Согласно канонам мировой драмы, пьеса Стиндберга является одной из самых трудных. Это рассказ о соблазнах, разочарованиях и горьком предательстве, словно чума, поразившая три жизни в колдовскую Иванову ночь – аристократки Жюли, слуги ее отца, Жана и служанки Кристины. Взгляд самого драматурга на отношения мужчины и женщины полон скорби яда, как и его убежденность в том, что классовые различия являются непреодолимой преградой между людьми.

Кончаловский нисколько не смягчает эту концепцию. Наоборот, он расширяет ее рамки, включая мрачные эмоциональные оттенки и психологические полутона, которые свойственны современному искусству. Взаимоотношения характеров обнажают сложные яркие живые личности. Их слабость и несостоятельность не в коем случае не затмевают их очарования и врожденную человечность. Притягательность постановки Кончаловского в том, что в ней нет ни одного клише, с которыми легко можно столкнуться, при постановке драмы Стриндберга.

«Мисс Жюли» в трактовке Кончаловского – это не столько повествование о противостоянии полов или о социальной несправедливости, сколько исследование человеческого стремления к свободе. То, что подобное стремление может быть опасным и трагичным, делает спектакль еще более значимым.

Алексей Гришин в роли Жана, подобно хамелеону, демонстрирует чудеса перевоплощения. В его работе нет ничего вульгарного и безвкусного. Все его переживания идут изнутри. Происходящие с ним перемены отражаются в его глазах, в его манере общения с окружающими – бесцеремонное собственническое высокомерие в обращении с Кристиной мгновенно сменяется робостью и раскаянием при первом появлении Жюли. Все это затем перерастает в сочетание отталкивающего превосходства и детской ранимости, когда он позволяет Жюли соблазнить себя, и пара быстро планирует побег.

Жан в исполнении Гришина не поддается точному определению. На него нельзя просто навесить ярлык «грубый и меркантильный», хотя он, несомненно, таков. Он, как говориться, человек, и как любой человек, он способен претерпеть изменения к лучшему.

Юлия Высоцкая создает образ Жюли, полный смятения. Взращенная в ней матерью ненависть к мужчинам не до конца овладевает Мисс Жюли. Она всей душой привязывается к Жану, и ей безразлично неминуемое презрение общества, как расплата за связь с лакеем. Она искренне убеждена, что выше социальных предрассудков, пока она находится во власти сексуального влечения, приведшего ее в постель Жана. Но, реальность превращает ее в клубок противоречий и конфликтов. Охваченная стремлением вырваться за рамки запретов, продиктованных обществом и семейной историей, она не может поступить согласно своим желаниям.

История Жюли в представлении Высоцкой становится смелой, но обреченной попыткой стать независимой личностью.

Точно осязаемое исполнение Дарьи Грачевой в роли отвергнутой невесты Кристины, чьи природная мудрость и знание жизни уравновешивают эмоциональный хаос, во власти которого оказываются Жюли и Жан. Важнейшая черта характера Кристины – достоинство, с которым она держится, будучи оскорбленной своим возлюбленным и его любовницей.

Филигранность Кончаловского в построении взаимодействия характеров - поразительна. Просто физически ощущается, изменение гравитационного поля на сцене с чьим-либо появлением либо событием. Это одно из тех качеств театра, которое не поддается словесному определению, но которое мгновенно чувствуется зрителем. И это несомненный признак работы Мастера.

Напрашивается предположение, что Кончаловский привносит на сцену кинематографическую детальность и достоверность. Но я видел множество известных кинорежиссеров, которые беспомощно спотыкались, пытаясь перенести законы экрана в театр. Кончаловский, напротив, обладает врожденным чувством сцены. Это хорошо, что он дает нам возможность видеть его театр.

Джон Фридман