«Дядя Ваня» Андрея Кончаловского на сцене театра имени Моссовета
На этот раз в строке «премьера» нет добавления «мировая». «Дядя Ваня» в постановке Кончаловского, приуроченной к 150-летию со дня рождения Чехова, начал свое путешествие по миру в ноябре в Италии. Потом перебрался в Прибалтику и только к 27 декабря вернулся в Москву.

Декорация не обещает ничего неожиданного: большой круглый стол, венские стулья, кружевные занавески. В левом углу качели, на которых взлетает вверх женская фигура в полупрозрачном платье и широкополой шляпе. Примерно так и выглядят старинные русские усадьбы в традиционных театральных постановках.

Когда на сцене появится Войницкий, все изменится. У Чехова он входит, поправляя щегольской галстук. В спектакле щегольство доведено до абсурда: кроме красного галстука еще и пестрый жилет, который делает его похожим на конторщика. Дядя Ваня в исполнении Павла Деревянко вызывающе несолидный. За букетом для Елены Андреевны он поскачет вприпрыжку, как мальчишка. И с пистолетом за ненавист¬ным ему профессором, ее мужем, будет бегать по сцене так, что сразу ясно — промахнется. И знаменитый монолог «Я талантлив, умен, смел... Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр...» произносит, и сам понимая, что говорит глупость, и сам же себя обрывает: «Что-то я зарапортовался».

По Кончаловскому, Чехов любит своих героев не за что-то, а просто потому, что они смертны. Они и не герои вовсе, а обычные люди, которые несут свой крест по мере сил и часто выглядят комично в своих поисках внимания, любви, смысла существования — всего того, что важно для любого человека. Поэтому Дядя Ваня в спектакле Кончаловского — чаплинский персонаж (для режиссера это сходство, видимо, не случайно — на пресс-конференции он сказал, что идеальным исполнителем этой роли был бы Чарли Чаплин). Елена Андреевна (Наталья Вдовина) — пародия на звезду немого кино, которая старается не выйти из созданного когда-то образа.

Пожалуй, больше других на роль героя годится Астров. В рисунке роли доктора, которого играет Александр Домогаров, есть очень точная и тоже кинематографическая деталь. Говоря о чем-то, Астров вдруг останавливается, и взгляд его становится стеклянным: в этот момент он вспоминает о пациенте, умершем у него на столе под хлороформом. Доктор лечит и сажает деревья, но он циничен, помят, устал... И даже Соня (в исполнении Юлии Высоцкой она грубовата и трогательна) совсем не герой.

Спектакль Кончаловского ироничен и нежен одновременно и начисто лишен пафоса, за исключением, пожалуй, финальной сцены, когда на экране появляется видеопроекция черно-белого снимка — уходящие до горизонта пни, заменившие леса. Но это, наверное, для того, чтобы даже самый нечувствительный зритель понял, что дядя Ваня — это и он тоже.

Татьяна Филиппова